Задумался я тут о том, как крутятся события вокруг Никейского эдикта. Что я думаю о нем, особенно в озвученной формулировке, известно, но складывается занятная ситуация с послушанием. Посмотрим, что делают лоялисты.
Имперские Кулаки исполнили жестко - засадили библиариев под замок. Ну, что Дорн решил "перебдеть", неудивительно.
Саламандры и Вороны исполняют так, как и сказано - запрет применения, библиариев - в обычные роты. Как действуют Железные Руки, пока что не знаю, увы - у них не та ситуация, чтобы организованно решать.
А дальше занятно. Волки на эдикт сходу хвост положили с дивным обоснованием "а у нас не псайкеры, у них чистая сила Фенриса"; Тысяча и Кровавые считают это лицемерием и, на мой взгляд, вполне правы.
У Темных Ангелов и Ультрамаринов с началом Ереси и возникновения пси-опасных ситуаций эдикт локально отменили примархи. У Жиллимана, конечно, это прошло в разы легче, но все же. У Кровавых библиарии самовосстановились, и Сангвиний одобрил - но это логично, учитывая условия.
После прочтения "Шрамов" у меня осталось впечатление, что Хан со товарищи эдикт исполняли так же, как Датэ Масамунэ - приказ о христианах.
Феерический эффект, блин.)

Но есть и еще одна занятная вещь. А как с библиариями у отступников? Не, ясно, что им на эдикты уж точно пофиг, но как вообще ситуация была?
С Тысячей все понятно, с Несущими - тоже; у них библиарии очевидно переквалифицировались в колдунов. С библиариями Пожирателей все ясно даже и без "Предателя" (хотя я удивлен, что они у них вообще были). У Гвардии Смерти библиариев не имелось вообще.
Это четверо. А другие? Я вот копаюсь в памяти, и не могу вспомнить вообще никаких видных персонажей-библиариев и их применения у Сынов Хоруса, Детей Императора, Железных Воинов и Повелителей Ночи. Я очень сомневаюсь, что их не было у первых - потому что Хорус был близко дружен со всеми авторами этой идеи, да и Легион у него был разноплановым.
Альфу я не рассматриваю, потому что они традиционно секретят. Не удивлюсь, если тольо близнецы и знали, кто у них вообще библиарии.

Неожиданно сообразил, что уже часто для выражения эмоций использую фреймы из El Goonish Shive, но не делился ими. Что ж, делюсь, благо этот вебкомикс богат не только на сюжет и персонажей, но и на очень выразительные физиономии.)
Что есть и для чего можно применить:

Злобное недоумение

Перед тем, как чистить комменты или забанить кого

Неодобрение

Пребывание в депрессии

Довольство собой

Выражение эмоции с картинки

Большая радость

Признание неправоты

Специально для тех, кто не может написать высокий рейтинг на ФБ)

Похвала

Неотразимая просьба

Серьезное намерение

Три вида офигения

Я не знаю, что выразить этими скринами, но не могу не

UPD: порылся по старым выпускам, взял еще.

Просто для выражения радости со слезами

Принятое решение

Мяу!

Намек на оффтопик в дискуссии

Когда вас обвиняют в недостатках

Когда видите нечто, что сквикает

Ну и опять же - не знаю, что выразить, но не могу не

запись создана: 20.07.2014 в 16:14

С подачи Badb Catha вышел на галерею. Делюсь)

Дальше большие арты.

Конрад

Мортарион

Феррус Манус

Ангрон

Сангвиний

Сангвиний и Ка'Бандха

Сири и Сесеброн обсуждают государственные тайны и семейные вопросы. Ситуация осложняется.


Сири с удовольствием наблюдала за тем, как Сесеброн доедает третий десерт. Нынешние ночные блюда были и на столе, и на полу; некоторые они уже съели, другие едва попробовали. Когда Сесеброн впервые приказал принести еду ночью, он создал традицию; теперь они приказывали ее нести еженощно – пусть и после того, как Сири исполняла представление для подслушивающих священников. Сесеброн говорил, что это его очень забавляет, хотя она и отмечала в его глазах любопытство.Сири с удовольствием наблюдала за тем, как Сесеброн доедает третий десерт. Нынешние ночные блюда были и на столе, и на полу; некоторые они уже съели, другие едва попробовали. Когда Сесеброн впервые приказал принести еду ночью, он создал традицию; теперь они приказывали ее нести еженощно – пусть и после того, как Сири исполняла представление для подслушивающих священников. Сесеброн говорил, что это его очень забавляет, хотя она и отмечала в его глазах любопытство.
В отсутствие неодобрительных взоров священников и их чувства этикета Сесеброн оказался изрядным сладкоежкой.
– Ты следи за собой, – заметила Сири, когда ее муж доел еще одно печенье. – Будешь много есть – растолстеешь.
Он потянулся к доске для письма.
Нет, не растолстею.
– Растолстеешь, – улыбнулась Сири. – Так всегда бывает.
Не у богов, – указал он. – Мать мне это объясняла. Люди приобретают мускулы, если много упражняются и толстеют, если много едят. С Вернувшимися такого не бывает. Мы всегда выглядим неизменно.
Сири не могла поспорить. Что она знала о Вернувшихся?
А в Идрисе такая же еда? – написал Сесеброн.
Сири улыбнулась: его всегда так интересовала ее родина. Она чувствовала, как он тоскует, как хочет покинуть дворец и увидеть внешний мир. И все же он не желал нарушать правила, даже когда они были жесткими.
– Мне определенно надо портить тебя и дальше, – заметила она.
Сесеброн озадачился.
А как это связано с едой?
– Никак, – ответила Сири. – Но это все равно правда. Сесеброн, ты слишком хороший человек.
Сарказм? – написал он. – Определенно надеюсь, что это так.
– Лишь наполовину, – ответила Сири, улегшись на живот и оглядывая импровизированный пикник.
Полу-сарказм? – удивился Сесеброн. – Это что-то новое?
– Нет, – вздохнула она. – Даже в сарказме иногда есть правда. Я не хочу на самом деле испортить тебя, но мне кажется, что ты слишком уж послушен. Тебе надо стать немного более безрассудным. Независимым и импульсивным.
Трудно быть импульсивным, когда тебя запирают во дворце в окружении сотни слуг, – указал он.
– Тут не поспоришь.
Однако я думал о том, что ты говорила ранее. Пожалуйста, не сердись.
Сири вскинулась, отметив смущение в его словах.
– Так. Что ты сделал?
Я поговорил с моими священниками, – ответил Сесеброн. – Через шрифт художников.
На мгновение Сири охватил ужас.
– Ты рассказал им о нас?
Нет, нет, – быстро заверил Сесеброн. – Я сказал им, что беспокоюсь о появлении ребенка. Я спросил, почему отец умер вскоре после моего рождения.
Сири нахмурилась. Отчасти она хотела бы, чтобы такие переговоры он предоставил ей – но ничего не сказала. Сири не хотела уподобляться священникам и давить на него; именно его жизни угрожала опасность – и Сесеброн заслуживал шанса самому поработать над проблемой.
– Хорошо, – сказала она.
Ты не сердишься?
Сири пожала плечами.
– Я только что просила тебя быть импульсивнее! Не могу же я теперь негодовать. И что они сказали?
Сесеброн очистил доску и продолжил:
Сказали, чтобы я не волновался. Что все будет в порядке. Я задал вопрос еще раз и еще раз, и получил расплывчатые ответы.
Сири медленно кивнула.
Мне больно писать это, но я начинаю считать, что ты права. В последнее время я замечаю, что мои стражники и Пробудители остаются особенно близко ко мне. Вчера мы даже пропустили заседание Ассамблеи Двора.
– Дурной знак, – согласилась Сири. – Я пыталась выяснить, что случится, но не слишком преуспела. Я позвала еще трех рассказчиков, но никто из них не рассказал больше, чем Хойд.
Ты по-прежнему думаешь, что дело в моем Дыхании?
Она кивнула.
– Помнишь, что я рассказала о беседе с Трилидисом? Он говорил о Дыхании с почтением. Для него оно – нечто, что надо передавать от поколения к поколению, подобно семейному гобелену.
В одной из сказок моей книги, – написал Сесеброн, – был волшебный меч. Мальчик получил его от деда, и оказалось, что меч – фамильная ценность, символ королевской власти страны.
– Что ты имеешь в виду? – уточнила Сири.
Возможно, вся халландренская монархия – лишь метод сохранения Дыхания. Люди-носители – единственный способ безопасно передавать Дыхание через поколения. Так что была создана династия Королей-Богов, способных нести в себе сокровище и передавать его от отца к сыну.
Сири медленно кивнула.
– То есть выходит, что Король-Бог – еще в большей степени сосуд, чем я. Ножны волшебного оружия.
Точно, – рука Сесеброна замелькала над доской. – Им пришлось сделать мою семью правителями, потому что в сокровище – множество Дыханий. И им надо отдать их Вернувшемуся, иначе король и боги могут начать соперничать за силу.
– Возможно. Как-то очень удобно, что у Короля-Бога всегда появляется мертворожденный сын, который Возвращается…
Она замолчала. Сесеброн осознал то же самое, и слегка дрожащей рукой написал:
…если только следующий Король-Бог – вовсе не сын предыдущего.
– Остр! – выдохнула Сири. – Бог Цветов! Вот оно что! Где-то в королевстве умер и Вернулся ребенок. Вот почему моя беременность нужна так срочно! У них уже есть следующий Король-Бог, им надо лишь разыграть спектакль. Меня выдали за тебя, надеясь получить ребенка поскорее – чтобы потом обменять его на Вернувшегося.
Тогда они убьют меня и как-то изымут мои Дыхания, – продолжил Сесеброн. – И передадут их ребенку, который станет новым Королем-Богом.
– Погоди. А младенцы вообще Возвращаются? – спросила она.
Да, – написал Сесеброн.
– Но как младенец Вернется, когда для этого нужны героизм, добродетель или еще что-то в этом роде?
Сесеброн заколебался; Сири поняла, что у него нет ответа. Младенцы Возвращались. Ее народ не верил, что люди Возвращаются из-за воплощенной в их добродетели – так считали халландренцы. Сири этот тезис казался дырой в теологии, но она не хотела спорить об этом с Сесеброном. Его и так волновало то, что она не верит в его божественность.
Сири откинулась назад.
– Ладно, это неважно. Главный вопрос в ином: если Короли-Боги – лишь сосуды для Дыхания, то зачем их менять? Почему не оставить одного человека носителем?
Я не знаю, – написал Сесеброн. – Бессмысленно, не правда ли? Может, они не уверены, что смогут удерживать одного Короля-Бога взаперти без конца. Может, детей легче контролировать?
– Если так, то их стоило бы менять чаще, – указала Сири. – Некоторые Короли-Боги правили веками. Конечно, может, дело в том, насколько бунтарски настроен тот или иной король по их мнению.
Я делаю все, что от меня ожидают! Ты сама только что жаловалась на мое чрезмерное послушание.
– По сравнению со мной ты и впрямь послушен, – ответила Сири. – Может, с их точки зрения ты бунтарь. В конце концов, ты же спрятал книгу матери и научился писать. Может, они достаточно тебя знают, чтобы понять, что ты не останешься послушным. И потому они собираются заменить тебя, как только появится возможность.
Может быть, – написал он.
Сири снова перебрала в уме выводы. Критически размышляя – это все лишь предположения. Но все заявляли, что у Вернувшихся не может быть детей, так почему Король-Бог отличается? Может, так просто скрывают тот факт, что его заменяют новым человеком, как только его найдут.
И все же самый важный вопрос остался без ответа. Что они сделают с Сесеброном, чтобы забрать его Дыхания?
Сам король запрокинул голову, глядя в темный потолок. Сири заметила в его глазах печаль и спросила:
– Что такое?
Он лишь покачал головой.
– Что? Что случилось?
На мгновение Сесеброн замер, потом опустил взгляд и написал:
Если ты все поняла верно, то вырастившая меня женщина – не моя мать. Меня родила неизвестная женщина в деревне. Священники забрали меня, когда я Вернулся, и вырастили во дворце как «сына» Короля-Бога, которого только что убили.
У Сири внутри все сжалось от боли на его лице. Она передвинулась по кровати, оказавшись рядом с Сесеброном, обняв его и положив голову ему на руку.
Только она и была добра ко мне по-настоящему, – написал он. – Священники почитают меня и заботятся обо мне – по крайней мере, я так считал. Однако они меня никогда по-настоящему не любили. Любила лишь мать. И теперь я даже не знаю, кем она была.
– Если она тебя вырастила, то она – твоя мать, – сказала Сири. – Неважно, от кого ты родился.
Сесеброн не ответил.
– Может, она действительно была твоей матерью, – предположила Сири. – Если тебя привезли во дворец в тайне, то могли и мать прихватить. Кто лучше о тебе позаботится?
Он кивнул, затем принялся писать одной рукой – другая обвивала талию Сири.
Может, ты и права. Хотя теперь ее смерть кажется мне подозрительной: она же была из тех немногих, кто мог рассказать мне правду.
Похоже, он еще больше опечалился, и Сири притянула его поближе, положив голову ему на грудь.
Пожалуйста, – написал Сесеброн, – расскажи мне о своей семье.
– Отца я часто раздражала, – сказала Сири. – Но он меня любил. И любит. Он лишь хотел, чтобы я поступала так, как считается правильным. И… чем больше я живу в Халландрене, тем больше мне хочется, чтобы я хоть немного его слушала.
Риджер – мой старший брат. Я всегда впутывала его в неприятности; он был наследником, а я его усердно портила – пока он не вырос и не смог оценить свой долг. Он немного похож на тебя: очень добрый и всегда старается поступать как надо. Только не ест столько сладостей.
Сесеброн слабо улыбнулся, сжав ее плечо.
– Между нами еще Фафен, но я ее толком не знаю. Она ушла в монастырь, когда я была еще ребенком, и я была тому рада. В Идрисе считается почти обязанностью отдать одного ребенка в монахи – они растят еду для нуждающихся и заботятся о том, что надо сделать в городе. Подрезают деревья, стирают, красят. Все, что надо сделать для других.
Сесеброн потянулся к доске и написал:
Похоже на жизнь короля. Жить, чтобы служить другим.
– Конечно, – кивнула Сири. – Только их не запирают, и они могут перестать заниматься этим делом, если захотят. В любом случае, я рада, что в монахини отдали Фафен, а не меня. Я бы от монашеской жизни с ума сошла. Им приходится всегда быть набожными и совершенно не выделяться в городе.
К твоим волосам это не пойдет, – написал он.
– Определенно, – согласилась Сири.
Хотя, – слегка нахмурился Сесеброн, – в последнее время они уже не так часто меняют цвет.
– Я научилась получше контролировать их, – скорчила гримасу Сири. – А то меня слишком легко по ним прочитать. Вот смотри.
Она сменила цвет волос с черного на желтый, и Сесеброн улыбнулся, проведя пальцами по длинным прядям.
– За Фафен и Риджером, – продолжила Сири, – идет старшая – Вивенна. Именно на ней ты должен был жениться. Она всю жизнь готовилась к переезду в Халландрен.
Наверное, она меня ненавидит, – предположил Сесеброн. – Она же росла и знала, что ей придется покинуть семью и жить с незнакомцем.
– Ерунда, – возразила Сири. – Вивенна это предвкушала. Я не думаю, что она вообще может ненавидеть. Она всегда спокойна, осторожна и совершенна.
Сесеброн нахмурился.
– Звучит горько, да? – вздохнула Сири. – Я не хотела. Я и впрямь люблю Вивенну. Она всегда была рядом, всегда за мной присматривала… но мне казалось, что она слишком уж старалась это делать. Старшая сестра всегда вытаскивала меня из неприятностей, спокойно делала выговор, затем заботилась, чтобы меня не наказали так строго, как стоило бы.
Она задумалась.
– Все они, наверное, сейчас дома, и до смерти обо мне волнуются.
Звучит так, будто ты сама о них беспокоишься, – заметил Сесеброн.
– Так и есть, – подтвердила Сири. – Я слушала споры священников при дворе – и они звучат дурно, Себ. В городе много идрийцев, и они ведут себя очень безрассудно. Несколько недель назад городской страже пришлось послать солдат в трущобы. Это никак не уменьшает напряженности между нашими странами.
Сесеброн не написал ничего в ответ, но просто снова обнял ее за плечи и притянул поближе. Прижиматься к нему было приятно. Очень приятно.
Через несколько минут он убрал руку, неловко стер слова и начал писать:
Знаешь, я был неправ.
– В чем?
В том, что сказал ранее. Я писал, что только моя мать когда-либо проявляла любовь и доброту ко мне. Это неправда. Есть и другой человек.
Он остановился и поглядел на Сири, потом снова перевел взгляд на доску и написал:
Ты не должна была проявлять доброту ко мне. Ты могла возненавидеть меня – я забрал тебя у семьи и родины. А вместо того, ты научила меня читать, подружилась со мной. Любила меня.
Сесеброн вновь поглядел на Сири. Та ответила ему таким же прямым взглядом.
А затем, поколебавшись, он наклонился вперед и поцеловал ее.
«Ой…» – подумала Сири, и у нее в голове пронеслось с десяток возражений. Но было столь трудно двигаться, сопротивляться и вообще сделать хоть что-то.
Разве что поцеловать его в ответ.
По телу Сири прокатился жар. Она знала, что надо остановиться, иначе они дадут священникам желаемое. Она все это понимала. Однако все возражения все яснее плавились в поцелуе, а дыхание все более учащалось.
Сесеброн остановился, явно не зная, что делать дальше. Сири, глубоко дыша, поглядела на него, и снова потянулась к его губам, чувствуя, как ее волосы наливаются красным цветом страсти.
В эту секунду она махнула рукой на все. Сесеброн не знал, что делать – но она знала.
«Я и впрямь слишком тороплюсь, – подумала Сири, стягивая рубашку. – Мне надо лучше владеть своим настроением.
Как-нибудь в другой раз».

Светопеснь видит сон.


В эту ночь Светопесни снился горящий Т’Телир.В эту ночь Светопесни снился горящий Т’Телир. Снились солдаты на улицах и мертвый Король-Бог. Снилось, как Безжизненные убивают людей в ярких одеждах.
И снился черный меч.

У Светопесни есть белка, и он не побоится ее применить.


– Ее светлость не заинтересована во встрече с вами, – сказала служительница, отвесив почтительный поклон.– Ее светлость не заинтересована во встрече с вами, – сказала служительница, отвесив почтительный поклон.
– Что ж, я не заинтересован в ее интересах, – отозвался Светопеснь. – Может, стоит спросить ее еще раз, чтоб убедиться.
Служительница склонила голову.
– Приношу свои извинения, ваша светлость, но я уже четырнадцать раз спросила. Богиня Всематерь относится к вашим просьбам со все меньшим терпением, и она повелела мне больше не следовать им.
– А она дала тот же приказ другим служительницам?
Женщина помедлила.
– Э… нет, ваша светлость.
– Чудесно, – кивнул Светопеснь. – Пошлите за кем-то из них. А затем – пошлите уже ее спросить Всематерь, примет ли она меня.
Служительница испустила громки вздох; Светопеснь записал очко на свой счет. У Всематери были самые набожные и смиренные служительницы при дворе; если он мог вызвать раздражение у них – то мог у кого угодно.
Положив руки на пояс, он ждал исполнения приказа. Всематерь командовала своими слугами и священниками, но не могла повелеть им полностью игнорировать Светопеснь. В конце концов, он тоже был богом; им приходилось подчиняться, если только он не требовал чего-то, напрямую запрещенного Всематерью.
Даже если тем самым они раздражали свою богиню.
– Я овладеваю новым искусством, – сказал Светопеснь вслух. – Раздражение через посредника!
Лларимар вздохнул.
– Ваша светлость, вы лишь несколько дней назад говорили с богиней Румянец, и вроде бы предположили, что вы более не собираетесь сильно раздражать других.
– Я такого не говорил! – возразил Светопеснь. – Я лишь сказал, что я начал больше признавать наличие в себе человека, каким был. Это не значит, что я возьму и отброшу весь прогресс, сделанный за последние несколько лет.
– У вас поразительно глубокие познания о себе, ваша милость.
– Я знаю! А теперь – тише. Служительница возвращается.
Она и впрямь подошла и склонилась перед Светопеснью.
– Мои извинения, ваша светлость. Однако наша богиня повелела, чтобы ни одна служительница не передавала ей вашу просьбу о встрече.
– А она сказала, что они не могут попросить ее выйти сюда?
– Да, ваша светлость, – кивнула служительница. – И она запретила любые иные формулировки, которые побудят ее оказаться поблизости от вашей светлости, обменяться письмами или получить от вас послание в любой форме.
– Хм, – Светопеснь потер подбородок. – Она быстро схватывает. Что ж, вижу, сделать ничего нельзя.
Служительница ощутимо расслабилась.
– Бегунок, поставь павильон здесь, перед дворцом, – велел Светопеснь. – Я собираюсь провести здесь ночь.
Служительница вскинула голову.
– Вы собираетесь сделать что? – переспросил Лларимар.
Светопеснь пожал плечами.
– Я не уйду, пока не встречусь со Всематерью. Значит, останусь, пока она меня не примет. Уже больше недели прошло! Да, она хочет упрямиться – ну так я докажу, что я могу быть равно упрямым, – Светопеснь оглядел служительницу. – Я это умение отточил, знаете ли. Оно необходимо, чтобы быть невыносимым шутом помимо прочего. Полагаю, Всематерь не запретила пускать во дворец белок?
– Белок, ваша светлость? – изумилась женщина.
– Отлично, – Светопеснь сел; слуги принялись сооружать павильон.
Сам он вытащил Безжизненную белку из коробки и поднял перед собой.
– Миндальная трава, – тихо сказал Светопеснь; такой Приказ его люди впечатали в Безжизненное сознание. Затем он повысил голос, чтобы служительница его слышала: – Беги во дворец, найди Вернувшуюся, которая там живет, и принимайся бегать вокруг нее и вопить так громко, как сможешь. Не позволяй себя поймать. А, да, раздери столько мебели, сколько сможешь.
И, куда более тихо, повторил:
– Миндальная трава.
Белка немедленно спрыгнула с ладони и метнулась во дворец. Служительница с ужасом повернулась за ней; белка издала пронзительный вопль, звучавший совершенно не по-белочьи. Зверек исчез в здании, проскользнув между ног у ошеломленного стражника.
– Какой чудесный вечер, – сказал Светопеснь, потянувшись за виноградом; служительница кинулась за белкой.
– Зверек не сможет выполнить все приказы, ваша светлость, – заметил Лларимар. – У него разум белки, несмотря на то, что Дыхание дает ему силу повиноваться Приказам.
Светопеснь пожал плечами.
– Увидим.
Из дворца донеслись раздраженные крики. Светопеснь широко улыбнулся.
Прошло больше времени, чем он ожидал. Всематерь была упряма – Румянец, неудачно попытавшись ей манипулировать, лишний раз это доказала. Так что Светопеснь просто сидел, безмятежно слушая музыку; иногда из дворца выглядывала служительница.
Прошло несколько часов. Светопеснь старался не особенно есть или пить, чтобы не пришлось отлучаться в уборную.
Светопеснь приказал музыкантам играть погромче. Он специально выбрал труппу со множеством ударников.
Наконец из дворца вышла измотанная служительница.
– Ее светлость вас примет, – сказала она, склонившись перед Светопеснью.
– Что? – отозвался тот. – А, да. А точно сейчас? Может, я сперва дослушаю песню?
Служительница замялась.
– Я…
– Ну хорошо, хорошо, – отозвался Светопеснь, вставая.

Всематерь все еще была в зале аудиенций. Светопеснь помедлил в дверях – которые, как и в любом дворце, были сооружены с расчетом на богов – и нахмурился.
В очереди еще хватало людей; Всематерь восседала на троне во главе. По меркам богов она была приземиста; Светопесни всегда казались странными белые волосы и морщинистое лицо. По телесному облику она была старейшей из богов.
Он уже давно здесь не бывал. Собственно…
«Последний раз я приходил сюда вечером накануне того дня, когда Тихозор отдала свое Дыхание, – понял он. – В тот вечер, несколько лет назад, мы ужинали вместе – ее последняя трапеза».
С тех пор он не возвращался. Да и зачем? Они со Всематерью и общались-то лишь из-за Тихозор. В большинстве случаев Всематерь предельно ясно высказывала, что она думает о Светопесни. По крайней мере, она была честна.
О себе он сказать того же не мог.
Всематерь не поглядела на вошедшего; она сидела, немного наклонившись вперед и слушая очередного просителя – мужчину средних лет, неловко опиравшегося на посох.
– …теперь мои дети голодают, – объяснял он. – Я не могу позволить себе пищу. Я подумал, что если бы моя нога излечилась, я бы вернулся в доки.
Он опустил взгляд.
– Твоя вера достойна похвалы, – сказала Всематерь. – Расскажи, как ты повредил себе ногу?
– Случай на рыбалке, ваша светлость, – ответил мужчина. – Я несколько лет назад спустился с гор – тогда ранний мороз погубил мой урожай. Я нанялся на один из штормобежцев – тех кораблей, которые выходят в весенние бури и ловят рыбу, пока другие ждут в гавани. По случайности бочонок переломал мне ногу; хромого никто не возьмет на борт корабля.
Всематерь кивнула.
– Я бы не пришел к вам, – продолжил он. – Но жена болеет, а дочь так плачет от голода…
Всематерь протянула руку и положила ее на плечо мужчины.
– Я понимаю твою беду, но она не так тяжка, как можно подумать. Поговори с моим верховным священником; в порту есть человек, который верен мне. У тебя две крепкие руки; тебе дадут работу – зашивать сети.
Мужчина подался вперед, и в его глазах заблестела надежда.
– Мы пошлем тебе достаточно еды, чтобы прокормить семью, пока ты не освоишь новое дело, – закончила Всематерь. – Ступай с моим благословением.
Мужчина встал, снова рухнул на колени, зарыдав.
– Благодарю вас, – прошептал он. – Благодарю.
Священники подошли и проводили просителя наружу. Комната затихла, Всематерь поглядела на дверь, встретившись взглядом со Светопеснью. Она коротко кивнула священникам, и один из них выступил вперед, подняв туго перевязанного веревкой зверька.
– Как мне сказали, это твое? – спросила Всематерь.
– А, да, – Светопеснь слегка покраснел. – Мне очень стыдно. Она от меня убежала.
– Со случайным Приказом найти меня? – спросила Всематерь. – А затем начать бегать вокруг и вопить?
– А это сработало? – удивился Светопеснь. – Интересно. Мой верховный священник не думал, что мозг белки и впрямь сможет исполнить такой сложный Приказ.
Всематерь одарила его холодным взглядом.
– О, – осекся Светопеснь. – В смысле – «упс, оно меня совершенно не поняло. Тупая белка». Приношу глубочайшие извинения, почитаемая сестра.
Всематерь вздохнула и показала на дверь в стене комнаты. Светопеснь двинулся туда, богиня последовала за ним в сопровождении пары слуг. Всематерь ступала с подобающей возрасту скованностью.
«Мне кажется, или она выглядит старше, чем ранее?»
Невозможно, конечно. Вернувшиеся не старели – по крайней мере те, кто достиг зрелости.
Как только они оказались за пределами видимости и слышимости просителей, Всематерь схватила Светопеснь за руку и прорычала:
– Что, во имя Цветов, ты делаешь?
Светопеснь повернулся и поднял бровь.
– Ну, ты меня не принимала, и…
– Ты хочешь разрушить весь авторитет, что еще остался? – вопросила Всематерь. – Люди в городе уже говорят что Вернувшиеся слабеют, что лучшие из нас умерли много лет назад.
– Может, они и правы.
Всематерь нахмурилась:
– Если слишком много людей в это поверят, мы потеряем доступ к Дыханиям. Ты об этом подумал? Ты подумал, чего твои дурные манеры и легкомыслие могут стоить нам всем?
– Ты потому устраиваешь представление? – спросил Светопеснь, оглянувшись на дверь.
– Некогда Вернувшиеся не просто выслушивали прошения и отказывали или соглашались, – заметила Всематерь. – Они слушали каждого, кто приходил к ним и старались помочь наилучшим образом.
– Жутко много заботы.
– Мы их боги. Должны ли мысли о заботе останавливать нас? – она оглядела Светопеснь. – А, да, конечно. Нам не стоит позволять мелочам вроде человеческих бед мешать нашему досугу. Зачем я вообще с тобой говорю?
Она двинулась к выходу из комнаты.
– Я пришел отдать тебе Приказы для Безжизненных, – сказал Светопеснь.
Всематерь застыла.
– У Румянец теперь есть два набора Приказов, – сказал Светопеснь, – и она владеет половиной нашей армии. Меня это беспокоит. Да, я доверяю ей так же, как и другим Вернувшимся – но если грянет война, то она быстро станет вторым по значимости человеком в королевстве. Больше власти будет лишь у Короля-Бога.
Всематерь смотрела на него с непроницаемым выражением.
– Думаю, лучше всего уравновесить ее еще кем-то с двумя наборами Приказов, – закончил Светопеснь. – Может, она помедлит. Не станет принимать поспешных решений.
Наступило молчание.
– Тихозор тебе доверяла, – наконец сказала Всематерь.
– Должен признать – это был ее единственный изъян, – ответил Светопеснь. – Даже у богинь они есть… как мне кажется. Я счел учтивым никогда не указывать на такие детали.
– Она была лучшей из нас, – Всематерь поглядела в сторону своих просителей. – Она бы провела с людьми весь день. Люди ее любили.
– Тонкая синяя линия, – сказал Светопеснь. – Вот моя управляющая фраза – прошу, прими ее. Я скажу Румянец, что ты заставила меня ее выдать. Конечно, она разозлится на меня, но это будет не впервые.
– Нет, – проронила Всематерь. – Нет, Светопеснь, я не позволю тебе так просто вывернуться.
– Что? – вздрогнул он.
– Ты разве не чувствуешь? – спросила она. – В городе что-то происходит. Смута в трущобах и среди идрийцев, все более яростные споры наших священников…
Она покачала головой.
– Я не позволю тебе увернуться от своих обязанностей. Ты был избран для своей роли. Ты – бог, как и мы, даже если ты отчаянно стараешься притвориться кем-то иным.
– У тебя уже есть мой Приказ, Всематерь, – Светопеснь пожал плечами и двинулся прочь к двери. – Делай с ним что хочешь.
– Зеленые колокола, – бросила Всематерь. – Вот мой.
Светопеснь застыл на середине шага.
– Теперь Приказы есть у нас обоих, – сказала Всематерь. – Если твои слова были правдивы, то лучше уж распределить власть.
Он повернулся.
– Ты же только что назвала меня шутом! А теперь доверяешь командование солдатами? Всематерь, я хочу задать вопрос, уж не сочти за грубость, пожалуйста… Но, во имя Цветов, что с тобой?
– Мне снился твой приход, – Всематерь взглянула ему в глаза. – Я увидела его на картинах неделю назад. И всю эту неделю я видела на полотнах узоры из кругов – красно-золотых кругов. Твои цвета.
– Совпадение, – заявил он.
Всематерь тихо фыркнула.
– Светопеснь, однажды тебе придется отбросить свой шутовской эгоизм. Речь идет не только о нас. Я решила получше заботиться о своих дела; может, тебе стоит подумать над тем, кто ты такой и что ты делаешь.
– О, моя дорогая Всематерь, – отозвался Светопеснь. – Видишь ли, проблема как раз в этом предположении – что я не пытался быть кем-то еще, а не только собой. Каждый раз, как я пытаюсь, получается катастрофа.
– Что ж, к добру или худу, у тебя есть мои Приказы, – пожилая богиня отвернулась и двинулась назад к просителям. – В кои-то веки мне интересно – как ты ими распорядишься.

И пока что последняя фракционная подборка. Миньоны - "ордынский" аналог наемников. Они же "кто не любит компанию антропоморфных аллигаторов-вудуистов?"

Фэрроу

Варлоки

Доктор АркадиусДоктор Аркадиус

Лорд Карвер, Причинитель Наиболее Обширного Разрушения III, эсквайрЛорд Карвер, Причинитель Наиболее Обширного Разрушения III, эсквайр

МидасМидас

Штурм-и-ДрангШтурм-и-Дранг

Иные личности

Рорш и БрайнРорш и Брайн

ТаргТарг

Боевые звери

Низший зверь - бритвенный кабанНизший зверь - бритвенный кабан

Легкий зверь - пулеметный кабанЛегкий зверь - пулеметный кабан

Тяжелый зверь - дорожный кабанТяжелый зверь - дорожный кабан

Тяжелый зверь - военный кабанТяжелый зверь - военный кабан

Пехота

КостоломыКостоломы

БандитыБандиты

Команда бритвоспиновКоманда бритвоспинов

ЗабойщикиЗабойщики

Гатормены

Варлоки

Барнабас КровавыйБарнабас Кровавый

КалабанКалабан

Маэлок Скованный УжасМаэлок Скованный Ужас

РаскРаск

Иные личности

Дурной Глаз и ХваталаДурной Глаз и Хватала

Боевые звери

Легкий зверь - костяной ройЛегкий зверь - костяной рой

Легкий зверь - самец-пожирательЛегкий зверь - самец-пожиратель

Тяжелый зверь - черношкурый борецТяжелый зверь - черношкурый борец

Тяжелый зверь - железнохребетный плевательТяжелый зверь - железнохребетный плеватель

Тяжелый зверь - болотный ужасТяжелый зверь - болотный ужас

Пехота

Болотные трогиБолотные троги

Бокор и болотные шаркуныБокор и болотные шаркуны

Каркун-охотникКаркун-охотник

Гаторменский отрядГаторменский отряд

Команда гобберов с мехамиКоманда гобберов с мехами

ЗнахарьЗнахарь

Вольные личности

Личности

Олтен ЭшлиОлтен Эшли

Бран Крэгбэк и ЛугБран Крэгбэк и Луг

Далия Халлир и СкаратДалия Халлир и Скарат

Гудран СкиталецГудран Скиталец

Ланисса РиссильЛанисса Риссиль

Саксон ОррикСаксон Оррик

Охотник за тотемамиОхотник за тотемами

Виктор Пендрейк, профессорВиктор Пендрейк

Вольные войска

Дикий дух

Гоббер-лудильщик

Траллги

Пишет  ~Хару-Ичиго~:

Ааааа, какая Плющ, аа! Просто Плюш какой-то, а не Плющ.)))
Все какие-то такие... ОФИГЕННЫЕ. 0_о Прямо неожиданно.

27.06.2014 в 16:02

Пишет  Cardis:

Загадочник - мой абсолютный фав

27.06.2014 в 13:12

Пишет  ~Madame~:

постеры к Gotham

+4

URL записи

URL записи

URL записи


И еще Кошка

Если верить Википедии, то актрисе Селины пятнадцать лет, актеру Брюса - тринадцать. Пытаюсь представить, что за ощущение - в таком возрасте получить предложение сыграть Женщину-Кошку и Бэтмена, пусть и будущих)

Как можно было догадаться по вчерашнему вопросу, у меня прибавилось миниатюр. Это я решил под день рождения сделать себе подарок и купил Blood Angels Battleforce. Комплект знатный - двадцать десантников трех видов плюс "Рино". И опять осталась куча голов и конечностей, да...
Теперь уже никого не дразню, фото под катами. Некоторые не очень удачны - как-то сегодня день странный погодно, а еще аккумуляторы исчерпались в неподходящий момент, так что не переснял. Ладно, все равно еще не крашены.


- Брат Амаэль, какой твой боевой принцип?
- Вот цель. Вот ракетомет. Второе должно работать, первое - перестать быть. А еще все это надо делать учтиво.
- Почему?
- Так учил Сангвиний.

Брат Астрафон всегда отличался основательностью. Он был внимательным учеником, скрупулезно заботился о своем доспехе, и всегда уходил с поля боя, убедившись, что врагов не осталось.
Поэтому он любит плазмомет. После него редко приходится что-то проверять.

- Брат Камаэн, а для чего ты целишься вверх?
- Когда с неба упадет летучий тиранид, демон или орк, вы скажете спасибо.
- Это как-то пессимистично.
- Это адекватно нашей реальности.

Брат Дамен предпочитал болтер всем иным видам оружия. Когда ему замечали, что Кровавые Ангелы блещут в ближнем бою, он невозмутимо отвечал: "Блистать в ближнем бою с карнифексом всегда проще, когда в нем сидит полный магазин болтера".

- Брат Дерафен, а это правда, что в подростковом возрасте ты был бандитом?
- М?
- И с тех пор и сохранил привычку - огнестрел в одной руке, холодное оружие в другой? Пусть это и тяжело?
- Нет. Не был я бандитом. А тому, кто так станет говорить, я пасть порву по понятиям.
- Брат Дерафен!
- Простите, брат-сержант. Тому я объясню неправоту по Кодексу.

- Брат Ферио, почему ты никогда не промахиваешься из болтера?
- Это дар.
- Э-э?
- Ну от природы. Или милость Сангвиния.
- А если...
- Нет. Не псайкер. И - да, лорд Мефистон проверял. У меня справка есть.

- Брат-сержант, а обычный болт-пистолет не удобнее?
- Он легче. Проще. Безопаснее. Но у плазменного пистолета есть преимущество.
- Какое?
- Им проще подавать сигналы. А еще он теплый и светится.

Когда сержант Мелраэн увидел пополнение своего отряда, он спросил - "Вы что, братья?" Одинаковые десантники переглянулись и сказали "Да нет". Когда оба одинаково украсили свои доспехи, когда оба принялись сражаться с дивной слаженностью, когда Секондан выбрал оружием мелту, а Терциан - огнемет...
...тогда сержант подумал, что так нагло ему еще не врали.


- Брат Тераэль, ты всегда выглядишь как на параде.
- Кровавый Ангел всегда должен выглядеть достойно.
- А как же боевая эффективность?
- Когда принявший меня за франта враг окажется рядом, то получит болт в глаз и нож в горло. Знаешь, что такое "военная хитрость"?



Когда брата Корвиана спросили, почему он бьется двумя мечами, он смущенно улыбнулся и сказал "У меня очень хорошая память". Присутствующие ничего не поняли, а брат Корвиан промолчал. Не рассказывать же, что он до сих помнит, как мама готовила, одной рукой нарезая овощи, а другой - мясо...

- Брат Дориан, что ты там напеваешь?
- М-м? Это старая терранская песня, прочел где-то. Явно о нас, штурмовиках, когда мы взлетаем над полем боя.
- А как называется?
- Название утрачено, но слова такие - "мне сверху видно все, ты так и знай".

- Брат Леотен, но почему меч и щит?
- Мы - меч Императора и щит человечества. А еще мне нравится рыцарская символика.
- Знаешь, брат Леотен, рыцарские ордена в прошлом у Темных Ангелов. А еще с рыцарями ассоциируют Ультрамаринов.
- Я полагаю, что это их проблемы.

- Брат Мальтен, когда ты понял, что это оружие тебе подходит?
- Когда узнал, что такое "алгоритм".
- То есть?
- Если враг не упал после выстрела из болтера, то надо ударить топором. Можно наоборот. Повторять циклично.

Брату Френатосу нередко замечали, что силовой кулак изрядно ограничивает подвижность кисти и пальцев, и не дает совершать тонкие действия. На эти правдивые замечания Френатос отвечал одной короткой фразой:
- Я левша.



Брат Атраэль выбрал для себя комбинацию "цепной меч и инферно-пистолет", и блистательно пользовался ей, рассекая и сжигая врагов. Правда, он сам не мог объяснить, почему при этом выкрикивает "Лето близко!"

Брат Белламен таскал болтер в бытность обычным десантником, не оставил этой привычки и в Роте Смерти, прикрывая всех огнем. Он говорил по этому поводу лишь одно: "Должен же кто-то здесь быть заботливым".

- Брат Фериан, но почему плазменный пистолет? Плазменное оружие нестабильно, оно может взорваться...
- Пожалуйста, посмотри на мой доспех. Где я состою?
- В Роте Сме... о.
- Вот. Все логично.

Брат Карио, оказавшись в Роте Смерти, избрал для себя оружие ближней и средней дистанции, и всегда старался ввязаться в ближний бой. Сам он говорил так: "Когда-то давно Ангелы впали в Ярость и стерли в порошок целую армию демонов. Я тоже не против".

- А почему молот, брат Тенатос?
- Слышал выражения "молот еретиков", "молот ксеносов", "молот демонов" и так далее?
- Да.
- Я обобщаю.



Брат Флавий очень любил оказываться внутри "Рино", в особенности - высовываться из люка и поливать врага ливнем болтерных снарядов. Пожалуй, это был любимый вид боя для него.
Только так он забывал, что аугметика заменяет ему обе ноги.








P.S.
- Братья, а если вы еще расскажете о...
- Брат-архивариус.
- Да?
- УЙМИСЬ,

Знатоки настольного Вархаммера и миниатюр - у вас прошу помощи. В чем дело:
1) Есть космодесантник, которого предполагается оснастить болтером.
2) Есть три части, которые надо соединить - собственно болтер, правая рука (держащая его) и левая, которая его подхватывает под ствол.
3) Есть проблема. Правая рука представляет собой глухой сжатый кулак, вставить в который рукоять болтера, естественно, нельзя. Инструкция по поклейке дает изображение: на глухой кулак опускается болтер БЕЗ рукояти.
Верно ли я понимаю, что мне надо срезать у болтера рукоять и склеить получившееся с кулаком? Физически несложно, но хотелось бы знать, насколько я верно это понимаю.

Ну вот, в Минске полночь. Значит, мне исполнилось столько, сколько в заголовке поста, хотя это не совсем верно - родился я несколько позже. Не, не в четыре часа утра. Этого мне еще не хватало.
Неделя перед днем рождения была на редкость динамичной и уматывающей. Венцом стали экзамен и три теста со срочной проверкой прямо накануне. Спасибо хоть, что не в день рождения... а что, было у меня такое, было.