2
Ошеломленная Сири сидела в грохочущей карете; с каждым ухабом и ямой ее родина становилась все дальше.Ошеломленная Сири сидела в грохочущей карете; с каждым ухабом и ямой ее родина становилась все дальше.
Прошло уже два дня, и она все еще не могла понять происшедшего. Это была задача Вивенны. Все это знали. Идрийцы праздновали ее рождение. Король начал учить ее, когда она лишь научилась ходить, обучал ее придворной жизни и политике. Фафен, вторая дочь, также училась – на случай, если Вивенна умрет до свадьбы. Но не Сири. Она всегда была ненужной. Незначительной.
До недавних пор.
Сири выглянула из окна. Отец отправил с ней на юг лучшую карету королевства и почетную стражу из двадцати солдат. А еще были слуга и несколько мальчиков-помощников – так что кортеж был таким роскошным, какого Сири в жизни не видела. Почти что показным; это бы ее захватило, если бы только вся эта роскошь не везла ее прочь от Идриса.
«Все должно было произойти не так, – подумала она. – Все вообще не должно было так случиться!»
И все же случилось.
Творилась какая-то бессмыслица.
Карета подпрыгнула, но Сири даже не обратила внимания.
«Они хотя бы могли позволить мне ехать на лошади, – подумала она, – а не заставлять сидеть в карете».
К сожалению, это был бы недостойный способ появления в Халландрене.
В Халландрене.
Сири почувствовала, как ее волосы белеют от страха. Ее послали в Халландрен, в королевство, которое ее соотечественники проклинали через слово. Она еще долго не увидит отца, если вообще увидит. Она не поговорит с Вивенной, не будет слушать наставников, ее не будет распекать Маб, она не будет ездить на королевских конях или собирать цветы на лугах, или работать на кухне. Она…
Выйдет за Короля-Бога. Халландренский ужас, за чудовище, которое никогда не чувствовало живого дыхания. В Халландрене его власть была абсолютной. Он мог приказать казнить кого угодно просто по капризу.
«Но со мной будет все в порядке, – подумала она. – Я стану его женой.
Женой. Я выхожу замуж.
Ох, Остр, Господь Цвета…»
Мысль вызвала тошноту. Сири свернулась, прижав колени к груди, и улеглась на сиденье кареты. Волосы ее побелели так, что словно засияли; она не знала, чувствует ли тряску кареты или сама дрожит, ощущая неумолимое приближение к югу.
– Я полагаю, что вам надо пересмотреть свое решение, отец, – спокойно сказала Вивенна, сидя как ее учили – благопристойно, с руками на коленях.
– Я его обдумал и пересмотрел не раз, Вивенна, – отмахнулся король Деделин. – Решение принято.
– Сири не подходит для этой задачи.
– Она справится, – ответил отец, проглядывая бумаги на столе. – Самая главная ее задача – иметь ребенка. Уверен, что для этого она точно подходит.
«А что тогда с моим обучением? – подумала Вивенна. – Зачем нужно было готовиться двадцать два года, если единственное, что нужно – это подходящее чрево?»
Волосы ее оставались черными, голос – сдержанным, лицо – спокойным.
– Сири должна сходить с ума от беспокойства, – сказала она. – Я не думаю, что она эмоционально подходит для этого.
Отец поглядел на нее; его волосы слегка порыжели, черный цвет отступил, словно слезающая с холста краска. Он был раздражен.
«Он куда больше огорчен ее отъездом, чем согласится признать».
– Это для блага нашего народа, Вивенна, – сказал король, с явным усилием возвращая волосам черный цвет. – Если разразится война, ты понадобишься Идрису здесь.
– Если разразится война, что будет с Сири?
Отец замолчал.
– Возможно, не разразится, – наконец сказал он.
«Остр, – с ужасом подумала Вивенна. – Он сам в это не верит. Он считает, что послал Сири на смерть».
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал отец, и она снова обратила внимание на его глаза – столь серьезные. – Как я мог сделать выбор? Как мог послать Сири на смерть и оставить тебя жить здесь? Что бы там ни говорили, я это сделал не по личным причинам. Я сделал то, что обернется благом для Идриса, когда придет война.
Когда придет война.
Вивенна подняла глаза, встретившись взглядом с отцом.
– Я собиралась остановить войну, отец. Я должна была стать невестой Короля-Бога! Я собиралась поговорить с ним, убедить его. Меня обучали политике, пониманию обычаев, и…
– Остановить войну? – перебил ее отец.
Лишь тогда Вивенна отвела взгляд, поняв, насколько дерзко должны были прозвучать ее слова.
– Вивенна, дитя мое, – сказал отец. – Эту войну нельзя остановить. Лишь обещание дочери королевского рода так долго держало их в узде, и Сири может купить нам время. И… возможно, я отправил ее в безопасное место, даже учитывая войну. Может, наша кровь будет столь ценна, что они оставят ей жизнь – на случай, если ее наследник умрет.
Взгляд короля устремился вдаль.
– Да, – продолжил он, – возможно, надо бояться не за Сири, а за…
«За себя», – мысленно закончила Вивенна. Она не знала всех военных планов отца, но ей было известно достаточно. Война для Идриса неблагоприятна; в схватке с Халландреном королевство вряд ли победит. Война сокрушит ее народ и их образ жизни.
– Отец, я…
– Прошу тебя, Вивенна, – тихо ответил Деделин. – Я не могу более говорить об этом. Прошу, оставь меня, мы поговорим позже.
Позже. Когда Сири удалится еще больше, и вернуть ее будет еще труднее.
Но Вивенна встала. Она была послушна – так ее учили. Этим она всегда отличалась от младшей сестры.
Вивенна вышла из отцовского кабинета и закрыла дверь за собой; затем она направилась по деревянным коридорам дворца, притворившись, что не замечает взглядов и не слышит шепота. Дойдя до своей комнаты – маленькой и лишенной украшений – Вивенна села на кровать, сложив руки на коленях.
Она совершенно не соглашалась с оценкой отца. Она могла что-то сделать. Она стала бы невестой Короля-Бога – и получила бы влияние при дворе. Все знали, что сам Король-Бог достаточно отдален от политики страны, но его жена определенно смогла бы сыграть роль в защите интересов своего народа.
И ее отец просто выбросил эту возможность?
«Он действительно верит, что вторжение нельзя остановить никаким способом».
Отправка Сири была еще одним политическим маневром, чтобы купить время – что Идрис делал десятилетиями. В любом случае, если необходимо было пожертвовать дочь короля Халландрену, то надо было отправить Вивенну. Брак с Королем-Богом всегда был ее долгом. Не Сири, не Фафен. Вивенны.
И потому она не чувствовала благодарности за спасение и ей не казалось, что она лучше послужит Идрису, оставшись в Бевалисе. Если ее отец умрет, то Ярда куда лучше управится со страной во время войны, чем Вивенна. Вдобавок Риджера – ее младшего брата – многие годы готовили в наследники.
Ее сохранили без причины. В некотором роде решение отца казалось наказанием. Она слушала, готовилась, училась и практиковалась. Все говорили, что она – совершенство. И почему тогда она не подошла для назначенной цели?
Вивенна не могла найти подходящего ответа для себя самой. Она могла лишь сидеть и мучаться мыслями, сложив руки на коленях и глядя на страшную правду. У нее украли цель жизни и отдали другой. Теперь она была лишней. Ненужной.
Незначительной.
– Да о чем он думал! – взорвалась Сири, наполовину высунувшись из окна кареты, подскакивавшей на земляной дороге.
Рядом с экипажем шел молодой солдат, и даже в вечернем свете было заметно, как ему неловко.
– Ну в самом деле, – продолжала Сири, – отправить меня в жены королю Халландрена. Глупость, верно? Ты же слышал о том, что я вытворяю. Сбегаю, когда никто не смотрит. Прогуливаю уроки. Да у меня приступы гнева, во имя Цветов!!
Стражник посмотрел на нее краем глаза, но ничего не сказал. Сири было все равно; она не столько кричала на него, сколько просто кричала. Опасно далеко высунувшись из окна и позволив ветру трепать волосы – длинные, прямые, рыжие – она лишь злилась все больше. Ярость не давала ей плакать.
Зеленые весенние холмы Идрийских Гор медленно отступили за прошедшие дни. Собственно, они, наверное, уже были в Халландрене – границы королевств были размытыми. Да и неудивительно, учитывая, что до Всевойны они были едины.
Она смерила взглядом бедного стражника – тот мог лишь не обращать внимания на бешеную принцессу, не в состоянии сделать еще что-то. Затем наконец резко отодвинулась вглубь кареты.
Не надо было так с ним обращаться, но, все же, ее попросту продали как кусок баранины – по документу, написанному за годы до ее рождения. Если кто-то и имел право на истерику, так это Сири.
«Может, в этом все и дело, – подумала она, положив руки на подоконник. – Может, отцу надоели мои истерики и он пожелал от меня избавиться».
Идея казалась слишком уж натянутой. С Сири можно было и попроще совладать, не посылая ее представлять Идрис к чужеземному двору. Но почему тогда? Он в самом деле считал, что она справится?
Сири помедлила. Потом поняла, насколько смешна эта мысль. Ее отец просто не мог решить, что она справится лучше Вивенны. Никто ничего не делал лучше Вивенны.
Сири вздохнула и ее волосы стали задумчиво-коричневыми. Хотя бы пейзаж стал интересным, и чтобы отвлечься от раздражения, она на мгновение сосредоточилась на нем.
Халландрен находился в долинах, где было множество тропических лесов и странных красочных животных. Сири слышала, как их описывают торговцы историями, а некоторые книги, которые ее заставляли читать, подтверждали эти слова. Она думала, что знает, чего ожидать.
И все же, когда холмы уступили место поросшим травой лугам, а вдоль дороги начали появляться деревья, Сири поняла, что есть кое-что, чего никакие слова или книги не могут по-настоящему передать.
Цвета.
В горах цветочные поляны были редки и далеки друг от друга – словно растения понимали, как плохо они вписываются в идрийскую философию. Но здесь они росли, казалось, повсюду. Крошечные цветочки покрывали огромные участки земли. Огромные цветы свисали с деревьев, словно виноград; некоторые росли почти друг на друге, словно гроздья. Даже на сорняках росли цветы.
Сири бы сорвала несколько из них, если бы солдаты не смотрели на растения так враждебно.
«Если я так волнуюсь, – осознала она, – то стражники должны испытывать еще более сильные чувства».
Не только ее услали прочь от семьи и друзей. Этим воинам вообще позволят вернуться домой? Внезапно она ощутила еще большую вину за то, что накричала на молодого солдата.
«Когда доберемся до цели, я их пошлю обратно», – подумала Сири. Затем мгновенно ощутила, как ее волосы белеют. Отправив солдат назад, она окажется одна в городе, полном Безжизненных, Пробудителей и язычников.
Но чем ей помогут двадцать солдат? Пусть уж лучше хоть кто-нибудь сможет вернуться домой.
– Любой бы подумал, что ты будешь счастлива, – заметила Фафен. – В конце концов, тебе больше не надо выходить замуж за тирана.
Вивенна бросила в корзинку синеватую ягоду и перешла к новому кусту. Фафен трудилась над кустом поблизости; на ней были белые одежды монахини, волосы полностью сострижены.
Фафен была средней во всем – по росту между Сири и Вивенной, менее благопристойной, чем Вивенна, но отнюдь не такой беспечной, как Сири. У Фафен фигура была несколько более округлой, чем у сестер, что привлекало взгляды некоторых молодых людей в деревне. Но захотевшему жениться на ней пришлось бы тоже стать монахом, и это их сдерживало. Если Фафен и замечала свою популярность, то никогда того не показывала; она решила стать монахиней еще до десятого дня рождения и отец всем сердцем одобрил эту идею. Каждый аристократ или богач должен был по традиции предоставить монастырю одного человека; эгоизм, даже в пользу своей крови, противоречил Пяти Видениям.
Обе сестры собирали ягоды, которые Фафен потом должна была раздать нуждающимся. Пальцы монахини стали слегка пурпурными от работы; Вивенна же носила перчатки. Цвет на ее руках был бы неприличным.
– Да, – продолжила Фафен, – думаю, ты все неправильно воспринимаешь. Ты себя так ведешь, будто хочешь поехать вниз и выйти за Безжизненное чудовище.
– Он не Безжизненный, – поправила Вивенна. – Сесеброн – Вернувшийся, и между ними огромная разница.
– И все же он – ложный бог. Вдобавок все знают, что он за чудовище.
– Но брак с ним был моим долгом. Он определял меня, Фафен. Без него я – ничто.
– Ерунда, – ответила Фафен. – Теперь ты наследуешь трон вместо Риджера.
«И тем самым еще больше подрываю порядок вещей, – подумала Вивенна. – По какому праву я отбираю его место?»
Однако она позволила себе опустить этот вопрос. На эту тему Вивенна уже несколько минут спорила, и было бы неприлично продолжать.
Прилично. Вивенна редко раздражалась так, чтобы ей приходилось заставлять вести себя прилично. Чувства становились все более… неудобными.
– А что с Сири? – неожиданно для себя спросила она. – Ты рада, что это случилось с ней?
Фафен поглядела на нее, потом слегка нахмурилась. У нее была привычка избегать таких мыслей, пока их не подсовывали напрямую. Вивенне было немного стыдно за такую прямую фразу, но при общении с Фафен часто не было иного выхода.
– Тут ты права, – ответила Фафен. – Не знаю, зачем вообще кого-то надо было посылать.
– По договору, – сказала Вивенна. – Он защищает наш народ.
– Остр защищает наш народ, – ответила Фафен, переходя к иному кусту.
«А защитит ли он Сири?» – подумала Вивенна. Бедную, невинную, капризную Сири. Она так и не научилась контролировать себя – при халландренском Дворе Богов ее заживо съедят. Сири не поймет политики, ударов в спину, лжи и масок. Ей придется выносить нового Короля-Бога Халландрена. Этот долг Вивенна совершенно не предвкушала; это была бы жертва, но ее жертва, добровольно принесенная ради блага ее народа.
Такие мысли преследовали Вивенну, пока они с Фафен заканчивали собирать ягоды и возвращались обратно к деревне. Фафен, как и все монахи, посвящала свою работу благу людей. Она наблюдала за птицами, собирала еду и убирала дома для тех, кто не мог этого сделать сам.
Лишившись собственного долга, Вивенна потеряла и цель. И все же, как ей казалось, кое-кто в ней по-прежнему нуждался. Кое-кто – уехавшая неделей ранее, со слезами на глазах и страхом во взгляде, с отчаянием глядя на старшую сестру.
Вивенна в Идрисе была не нужна, что бы ни говорил отец. Здесь она была бесполезна. Но она знала народ, культуру и общество Халландрена.
И, пока они с Фафен шли по деревенской дороге, в уме Вивенны начала зарождаться идея.
И даже при самом живом воображении ее нельзя было бы назвать приличной.