16
– …по-прежнему говорю, что мы никак не можем оправдать военные действия против Идриса! – вскричал священник. Он был облачен в сине-золотое; верховный священник Тихознака… Светопеснь попытался припомнить его имя. Нанрова?– …по-прежнему говорю, что мы никак не можем оправдать военные действия против Идриса! – вскричал священник. Он был облачен в сине-золотое; верховный священник Тихознака… Светопеснь попытался припомнить его имя. Нанрова?
Спор был не то чтобы неожиданным. Светопеснь наклонился вперед.
Нанрова и его господин Тихознак были убежденными традиционалистами. Они обычно оспаривали почти любое предложение, но их обоих уважали. Тихознак был почти так же стар, как Румянец, и его считали мудрым.
Светопеснь потер подбородок.
Против Нанрова выступала Инханна, верховная служительница самой Румянец.
– О, прекратите, – прозвучал ее голос с песка внизу. – Должны ли мы опять об этом спорить? Идрис – всего лишь восставший анклав в пределах нашего собственного королевства!
– Они остаются у себя, – указал Нанрова. – И на землях, которые нам не нужны.
– Не нужны? – вскричала Инханна. – Они владеют всеми проходами к северным королевствам! Каждой рабочей медной шахтой! У них военные гарнизоны в пределах одного марша от Т’Телира! И они по-прежнему утверждают, что ими правят законные короли Халландрена!
Нанрова замолчал, а священники-наблюдатели отозвались неожиданно громким одобрительным шумом. Светопеснь оглядел их.
– Ты заслала туда своих сторонников? – спросил он.
– Конечно, – ответила Румянец. – Как и другие. Я просто справилась получше.
Дебаты продолжились; другие священники поднимались и высказывались за нападение на Идрис или против него. Священники выражали обеспокоенность людей страны; в их обязанности входило прислушиваться к людям и изучать вопросы национальной важности, а потом обсуждать их, чтобы ставить в известность богов – неспособных ходить среди людей. Если возникал спор, то боги решали вопрос. Они делились на группы, отвечавшие за конкретные области; некоторые занимались гражданскими вопросами, другие – соглашениями и договорами.
Идрис не в первый раз поминался на заседаниях, однако Светопеснь еще никогда не видел такого прямого и жесткого обсуждения. Говорили о санкциях. Блокаде. Даже о военном давлении. Но война? Никто еще не произнес этого слова, однако все понимали, что обсуждают священники.
Он не мог прогнать образы из снов – видения о смерти и боли. Светопеснь не верил в их пророческую силу, но признавал, что они могли быть как-то связаны с тем, что волнует подсознание. Что сделает с ними война? Может, он просто трус. Кажется, что многое решится, если подавить Идрис.
– Ты стоишь за этим спором, не так ли? – спросил он, поворачиваясь к Румянец.
– За ним? – с улыбкой сказала Румянец. – Светопеснь, дорогой, священники решают, что обсуждать. Боги не утруждают себя такими мелочами.
– Это уж точно, – ответил Светопеснь, откидываясь назад. – Ты хочешь Приказы для моих Безжизненных.
– Я бы так не сказала, – заметила Румянец. – Я просто хочу, чтобы ты знал, на случай…
Она осеклась, когда Светопеснь просто воззрился на нее.
– А, Цвета! – выругалась она. – Конечно, мне нужны твои Приказы, Светопеснь. Зачем еще бы я старалась тебя сюда пригласить? Знаешь, тобой очень трудно манипулировать.
– Ерунда, – сказал он. – Ты просто обещай, что мне не придется ничего делать, и затем я сделаю все, что ты хочешь.
– Все?
– Все, если не придется ничего делать.
– Но тогда твоя помощь – ничто.
– Правда?
– Да.
– О, вот это что-то!
Румянец закатила глаза.
Светопеснь волновался больше, чем позволял себе показывать. Еще никогда аргументы в пользу войны не звучали так убедительно. Были доказательства того, что в Идрисе наращивают армию, и недавно горцы стали особенно прижимисты в плане горных перевалов. А еще росла вера в то, что Вернувшиеся стали слабее, чем в предыдущих поколениях. Не слабее в отношении БиоХромы, просто менее… божественны. Менее благожелательны, менее мудры. Светопеснь был склонен согласиться.
Прошло три года, с тех пор как Вернувшийся отдал жизнь, чтобы исцелить кого-то. Люди смотрели на своих богов и становились нетерпеливыми.
– Есть и нечто большее, да? – спросил он, глядя на Румянец, которая вытянулась на кушетке и изящно поедала вишни. – О чем они молчат?
– Светопеснь, дорогой, – заметила она. – Ты был прав. Приход на заседание правительства тебя совершенно портит.
– Я просто не люблю тайны, – пояснил он. – От них у меня чешется мозг и я плохо сплю. Заниматься политикой – это как срывать бинт; лучше покончить с болью быстрым рывком.
Румянец скривила губы.
– Натянутое сравнение, дорогой мой.
– Боюсь, лучшее, на что я сейчас способен. Ничто не тупит остроумие лучше политики. Да, так ты говорила, что…
Она фыркнула.
– Я уже сказала. Все дело в этой женщине.
– В королеве, – ответил он, глядя на ложу Короля-Бога.
– Они послали не ту, – объяснила Румянец. – Младшую, а не старшую.
– Знаю, – отозвался Светопеснь. – Умный ход.
– Умный? – повторила Румянец. – Откровенно блестящий. Ты знаешь, сколько мы потратили за эти двадцать лет, чтобы шпионить за старшей дочерью, изучать ее и знать все о ней? Те, кто решили быть предусмотрительными, даже изучили среднюю дочь – которую сделали монахиней. Но младшая? Никто о ней даже не задумался.
«И вот так идрийцы послали во Двор случайный фактор, – подумал Светопеснь. – И он рушит планы и коварные замыслы, которые наши политики вынашивали десятилетиями».
И впрямь блестяще.
– Никто о ней ничего не знает, – Румянец мрачно нахмурилась. Сюрпризы ей явно не нравились. – Мои шпионы в Идрисе уверяют, что она малозначительна – и я боюсь, что она даже более опасна, чем я думала.
Светопеснь поднял бровь.
– А ты не думаешь, что ты слегка преувеличиваешь?
– Да? – спросила Румянец. – А скажи мне, что бы ты сделал, если бы пожелал направить агента ко двору? Может, организовал бы обманку, которую можно показывать и оттянуть внимание от настоящего агента, которого можно тайно обучить и дать поручения?
Светопеснь потер подбородок.
«В этом есть смысл».
Жизнь среди стольких интриганов заставляла видеть заговоры везде. Однако набросанный Румянец план вполне мог стать опасным. Лучший способ доставить убийцу к Королю-Богу – женить его на убийце, не правда ли?
Нет, такого не будет. Убийство Короля-Бога просто взбесит халландренцев. Но если они пошлют женщину, искушенную в манипуляции – ту, которая может тайно отравить разум Короля-Бога…
– Мы должны быть готовы действовать, – сказала Румянец. – Я не буду просто сидеть и смотреть, как мое королевство разрушают у меня на глазах – я не позволю вышвырнуть нас так же, как прошлых королей. Ты контролируешь четверть Безжизненных – десять тысяч солдат, которым не нужна еда и которые могут идти без устали. Если мы убедим присоединиться к нам еще троих богов с Приказами…
Светопеснь на секунду задумался, потом кивнул и встал.
– Что ты делаешь? – спросила Румянец, садясь.
– Думаю, прогуляюсь, – ответил он.
– Куда?
Светопеснь поглядел на королеву.
– Ох, Цвета благословенные, – вздохнула Румянец. – Светопеснь, не порти дело. Мы тут идем по очень тонкой линии.
– Я постараюсь.
– Я ведь не смогу отговорить тебя от идеи побеседовать с ней?
– Дорогая моя, – отозвался Светопеснь, оглядываясь. – Надо хотя бы поболтать. Нет ничего хуже, чем когда тебя свергает человек, с которым ты даже и словом не перемолвился.
Синепалый ушел во время какого-то из обсуждений. Сири не заметила: она слишком сосредоточилась на споре священников.
Она, наверное, неправильно поняла. Они ведь не могут думать о нападении на Идрис? Какой в этом смысл? Что получит Халландрен?
Спор начал клониться к концу, и Сири повернулась к одной из служанок:
– О чем они говорили?
Женщина опустила глаза и не ответила.
– Мне показалось, что они обсуждают войну, – произнесла Сири. – Они ведь на деле не вторгнутся, правда?
Женщина неловко поежилась и посмотрела на другую служанку. Та поспешила прочь и вернулась через несколько секунд – с Трилидисом.
Сири слегка нахмурилась. С этим человеком ей разговаривать не нравилось.
– Да, Сосуд? – спросил священник, глядя на нее с обычным пренебрежением.
Она сглотнула и решила не пугаться.
– Эти священники, – сказала она. – Что они только что обсуждали?
– Вашу родину, Сосуд. Идрис.
– Это я поняла, – ответила Сири. – Что им нужно от Идриса?
– Как мне показалось, Сосуд, они спорили о том – надо ли напасть на мятежную провинцию и установить над ней должную власть.
– Мятежную провинцию?
– Да, Сосуд. Ваш народ бунтует против остального королевства.
– Но это вы восстали против нас!
Трилидис поднял бровь.
«И впрямь разный взгляд на историю», – подумала Сири.
– Полагаю, можно подумать так же, как вы, – сказала она. – Но… вы ведь не нападете на нас, правда? Мы послали вам королеву, как вы потребовали. И поэтому следующий Король-Бог будет королевской крови.
«Если, конечно, нынешний Король-Бог вообще решит осуществить наш брак…»
Трилидис просто пожал плечами.
– Это, вероятно, не стоит внимания, Сосуд. Богов просто надо извещать о нынешнем политическом климате в Т’Телире.
Сказанное не слишком успокоило Сири; она вздрогнула. Надо ли ей что-то сделать? Попытаться заняться политикой в защиту Идриса?
– Сосуд, – проронил Трилидис.
Она поглядела на священника. Его остроконечная шляпа была так высока, что задевала полог. В городе, полном цветов и красоты, длинное лицо Трилидиса почему-то казалось еще более блеклым – по контрасту.
– Да? – отозвалась Сири.
– Боюсь, я должен обсудить с вами весьма деликатный вопрос.
– Какой именно?
– Вы знакомы с монархией, – сказал он. – Собственно, вы – дочь короля. Полагаю, вы знаете, насколько важно для правительства иметь точную и стабильную перспективу наследования.
– Полагаю, да.
– Поэтому, – сказал Трилидис, – вы понимаете, насколько важно обеспечить наследника в предельно краткие сроки.
Сири зарделась.
– Мы над этим работаем.
– При всем уважении, Сосуд, – заметил Трилидис, – есть определенное мнение насчет того, действительно ли вы работаете.
Сири еще больше покраснела; ее волосы порыжели и она отвернулась от жесткого взгляда.
– Конечно, такие дискуссии не выходят за стены дворца, – заверил Трилидис. – Вы можете положиться на молчание наших слуг и священников.
– Почему вы так думаете? – подняла голову Сири. – В смысле, про нас. Может, мы… работаем. Может, вы получите наследника раньше, чем думаете.
Трилидис медленно моргнул, разглядывая ее как бухгалтерскую книгу, которую надо заполнить.
– Сосуд, – сказал он. – Вы действительно считаете, что мы позволим незнакомой чужестранке подойти так близко к святейшему из наших богов и не будем нести стражу?
У Сири перехватило дыхание, и ее пробрало ужасом.
«Конечно! – пронеслось в уме. – Конечно, они смотрели. Чтобы я никак не повредила Королю-Богу, чтобы все шло согласно плану».
Было скверно простираться обнаженной перед мужем. Но еще хуже было выставлять себя перед людьми вроде Трилидиса – которые видели в ней не женщину, а неприятность. Сири невольно съежилась, прикрыв руками грудь и низкий вырез.
– Итак, – наклонился к ней Трилидис. – Мы понимаем, что Король-Бог может не соответствовать вашим ожиданиям. С ним даже может быть… трудно работать. Но вы – женщина, и вы должны знать, как побудить его к действию вашим обаянием.
– Как я должна «побудить», если я не могу с ним заговорить, или посмотреть на него? – огрызнулась Сири.
– Я уверен, что вы найдете способ, – сказал Трилидис. – У вас во дворце лишь одна задача. Вы хотите защитить свой Идрис? Что ж, одарите духовенство Короля-Бога желанным даром, и ваши мятежники получат нашу признательность. У нас с коллегами есть немалое влияние при дворе и мы можем сделать многое для безопасности вашей родины. И мы просим лишь об исполнении одного долга. Дайте нам наследника. Дайте королевству стабильность. Не все в Халландрене так… сплоченны, как вы могли бы подумать поначалу.
Сири по-прежнему сутулилась, не глядя на Трилидиса.
– Вижу, вы понимаете, – сказал он. – Я полагаю, что…
Он осекся и повернулся: к ложе Сири приближалась процессия в красно-золотом. Эти цвета ярко сияли рядом с высокой фигурой во главе.
Трилидис нахмурился, потом поглядел на нее.
– Мы вновь поговорим, если возникнет необходимость. Исполняйте свой долг, Сосуд. Иначе будут некоторые последствия.
С этими словами священник ушел.
Она не казалась опасной. И это, помимо всего другого, побуждало Светопеснь верить тревогам Румянец.
«Я слишком долго был при дворе, – подумал Светопеснь, учтиво улыбаясь королеве. – Собственно, всю жизнь».
Она была маленькой, и куда моложе, чем он ожидал – почти девочка. Когда он ей кивнул, королева показалась напуганной; она подождала, пока священники расставят для него мебель. Затем Светопеснь сел, принял от служанок королевы немного винограда, пусть и не был голоден.
– Ваше величество, – сказал он. – Рад с вами познакомиться, я в этом уверен.
Девушка заколебалась.
– Уверены?
– Фигура речи, дорогая моя, – отозвался Светопеснь. – Довольно бесполезная… но это и хорошо – потому как я сам изрядно бесполезная личность.
Девушка склонила голову набок.
«Цвета! – подумал Светопеснь, вспомнив, что она только вышла из затворничества. – Похоже, после Короля-Бога я – первый Вернувшийся, какого она видит. Паршивое первое впечатление».
Но сделать было уже ничего нельзя. Светопеснь был тем, кем он был. Кем бы они ни был.
– Я рада познакомиться с вами, ваша светлость, – медленно сказала она и глянула на служанку, которая прошептала имя; затем с улыбкой закончила: – Светопеснь Отважный, Господин Героев.
Она явно колебалась. То ли ее не учили вести себя в официальной беседе (что вряд ли, она же была воспитана во дворце), или она была очень хорошей актрисой. Светопеснь мысленно нахмурился.
Прибытие женщины должно было положить конец спорам о войне – но лишь подстегнуло их. Светопеснь не закрывал глаз – он боялся, что даже если моргнет, то снова промелькнут пришедшие из снов образы разрушения. Они ждали где-то за пределами зрения, подобно Призракам Калада.
Он не мог считать эти сны пророческими. Если бы посчитал – то признал бы себя богом. А в этом случае Светопеснь боялся за весь народ.
Но пока что он просто одарил королеву третьей чарующей улыбкой и забросил виноградину себе в рот.
– Нет нужды вести себя так официально, ваше величество. Вы скоро поймете, что среди Вернувшихся я – практически низший. Если б коровы могли Возвращаться, они бы определенно оказались выше меня.
Она снова заколебалась, явно не зная, как с ним себя вести. Обычная реакция.
– Могу ли я осведомиться о цели вашего визита? – спросила она.
Слишком формально. Без легкости в общении. Неловкость в присутствии обладателей высоких рангов. Может ли так статься, что она была настоящей? Нет. Может, это лишь игра, чтобы его расслабить, заставить недооценивать ее. Или он просто слишком много думает?
«Цвета тебя возьми, Румянец! – подумал он. – Я не хочу стать частью этого дела».
Он чуть не ушел. Но это было бы не слишком приятно – и, вопреки тому, что он говорил, Светопеснь любил быть приятным.
«Лучше быть добрым, – подумал он, рассеянно улыбнувшись. – Тогда, если она и захватит королевство, то, возможно, снесет мне голову последним».
– Вы спрашиваете о причине моего визита? – отозвался он. – Боюсь, у него нет причины, ваше величество. Ну кроме как попытки вести себя естественно – а ее я уже провалил, слишком долго глядя на вас и размышляя о том, какое место вы во всем этом деле занимаете.
Королева снова нахмурилась.
Светопеснь забросил виноградину в рот.
– Чудесные штучки, – сказал он, взяв еще одну. – Удивительно сладкие, в собственной маленькой обертке. Но и обманчивые – твердые и сухие снаружи, но такие вкусные внутри. Не правда ли?
– У нас в Идрисе… не очень много винограда, ваша светлость.
– Я, кстати, совсем иной, – заметил он. – Милый и пушистый снаружи, но не слишком полезный внутри. Но, думаю, это не так уж важно. А вот вы, дорогая моя, очень к месту. Куда больше, чем виноград.
– Я… как это, ваша светлость?
– У нас долго не было королевы, – пояснил Светопеснь. – Последняя была задолго до моего Возвращения, собственно. А старик Сесеброн и впрямь уже хандрил во дворце. Казался заброшенным. Хорошо, что в его жизнь вошла женщина.
– Благодарю за комплимент, ваша светлость, – ответила королева.
– Всегда пожалуйста. Я вам еще несколько придумаю, если хотите.
Она замолчала.
«Ну что ж, вот и случилось, – со вздохом подумал он. – Румянец была права. Видно, мне и впрямь не стоило сюда приходить».
– Хорошо, – сказала королева, вскинув руки; ее волосы внезапно стали рыжими. – Что тут вообще происходит?
Он опешил.
– Ваше величество?
– Вы надо мной смеетесь?
– Вероятно.
– Но вы же должны быть богом! – заявила она, откинувшись назад и глядя на полог. – Я только подумала, что начинаю понимать, как тут все идет – и священники начинают орать, а затем являетесь вы! Вот что мне с вами делать? Вы похожи больше на школьника, чем на бога!
Светопеснь помедлил, и с улыбкой устроился на сиденье поудобнее.
– Вы меня разоблачили, – протянул он к ней руки. – Я убил настоящего бога и занял его место. Я пришел, чтобы потребовать за вас выкуп конфетами.
– Вот, – указала на него королева. – Разве вы не должны быть… не знаю, безупречным, или что-то вроде того?
Он раскинул руки.
– Дорогая моя, вот это в Халландрене и сходит за безупречность.
Кажется, он ее не убедил.
– Конечно, я вру напропалую, – заметил Светопеснь, поедая новую виноградину. – Не стоит основывать мнение о других на том, что вы подумаете обо мне. Остальные куда более божественны, чем я.
Королева откинулась назад.
– Я думала, что вы – бог храбрости.
– Технически.
– Мне вы кажетесь больше богом шутов.
– Я попытался занять этот пост, но меня не приняли, – сообщил он. – Видели бы вы того, кто исполнял дело. Тупой как пробка, и вдвое уродливее ее.
Сири заколебалась.
– Сейчас я не врал, – заверил Светопеснь. – Смеходар, бог веселья. Если и был бог, который меньше подходил своему посту, чем я – так это он.
– Я не понимаю вас, – признала она. – Кажется, я здесь очень многого не понимаю.
«Она настоящая, – подумал Светопеснь, глядя в юные, озадаченные глаза. – Или же лучшая актриса, какую я когда-либо видел».
Это нечто означало. Нечто важное. Возможно, что приезду этой девочки, а не сестры, были очень даже обыденные причины. Например, болезнь старшей дочери. Но Светопеснь на это не купился – она была частью чего-то… заговора, может, нескольких. Однако, какими бы они ни были – она о них не знала.
«Призраки Калада! – выругался про себя Светопеснь. – Да двор это дитя разжует и выплюнет!»
Но что он-то мог сделать?
Светопеснь вздохнул и встал; священники принялись собирать его вещи. Девушка озадаченно моргнула, когда он кивнул ей и подарил на прощание легкую улыбку. Она встала и чуть присела, хотя, вероятно, и не должна была. Все же она была королевой, пусть и не Вернувшейся.
Светопеснь повернулся, собираясь уйти – и остановился, вспомнив собственные первые месяцы при дворе и смятение тех времен. Он наклонился к ней, мягко коснувшись плеча.
– Не дай им до тебя добраться, дитя, – прошептал он.
И с этими словами ушел.